28.Письмо В. Костомарова - И. Д. Путилину от 7 мая 1862 г.

(Опубликованы Н. А. Алексеевым ("Процесс", стр. 106, 107). Подлинники: ЦГАОР, ф. 109, 1 эксп., оп. 5, ед. хр. 230, ч. 176, литера "А", письмо № 24, л. 93, письмо № 12, л. 63, письмо № 1, лл. 33-34. Нумерация писем И. Путилина (см. примечание 44 ко II разделу).

В своей переписке с И. Д. Путилиным В. Костомаров с целью придать ей особую таинственную значимость и тем самым мистифицировать, полицию часто пользовался вымышленными именами (в том числе женскими), называл произвольно те или иные географические пункты, вводил в текст двусмысленные намеки и т. п.)

<№ 24> Я все дивлюсь вашему молчанию и, наконец, начинаю думать, что вы или испугались моего письма от 19 апреля, или перестали интересоваться известным вам делом... а жаль.

В настоящее время, окончив жизнеописание пр. Тихона Задонского (читали вы его?), мы принимаемся за обширный труд "Обозрение раскольничьих скитов Ярославской епархии"... работа идет весьма успешно и близка к концу, если ничто не помешает.

Пора бы вам оставить свой скучный деловой Петербург и приехать отдохнуть в нашу мирную деревню; что вы об этом думаете? Напишите мне - и я немедленно вам отвечу, приняв все предосторожности, чтобы письмо мое дошло к вам. Ваш преданный В.

Село *** 7 мая 1862.

29. Письмо В.Костомарова - И.Д.Путилину май 1862 г.

<№ 1> Не удивляюсь, дорогой Иван Дмитриевич, что вы не много поняли из моего последнего письма: вижу, что вам немного и очень немного известно из того, что делается теперь в нашей матушке Москве. Иначе вам был бы очень понятен мой намек на пр. Тихона. Надеюсь, что вы не будете на меня в большой претензии, если и из настоящего письма узнаете тоже не много. Во-первых, дела такого рода не излагаются письмами никогда, а тем более преждевременно; что же касается до догадки вашей, что "мне известно многое", смею уверить вас, что она справедлива гораздо более, чем вы думаете. Мне известно столько, что я еще не знаю, не выгоднее ли для меня будет молчать и помогать, чем открыть и мешать. Впрочем, это будет зависеть от личных переговоров с вами. Имейте только то в виду, что дело идет уж не <о> таких пустяках, как неудачные ухищрения какого-нибудь Костомарова или Михайлова или невинные плакарды каких-нибудь "Дум" и "Комитетов", которыми, впрочем, мы пренебрегать не советуем. Очень бы хотелось мне исполнить свое обещание и прислать вам то сочинение, о котором я намекал вам,- но в настоящее время это невозможно, по причине весьма уважительной, но которую объяснить я могу вам только при личном свидании. А чтобы хоть чем-нибудь загладить неисполнение этого обещания, посылаю вам с вашим посланным кое-что, из чего вы и кто следует могут убедиться, что сведения наши не могут быть не справедливы и не положительны.

А если те господа, которые более нас заинтересованы в этом деле, будут или скаредничать, или смотреть на нас вообще недоверчиво, или, чего доброго, возымеют намерение поступить со мною по-шуваловски, то предупреждаю, что меня уже нельзя будет поддеть ни на какую удочку. Игра будет большая. Ну, да вообще приезжайте и поговорим. Будьте уверены, что я вас не введу ни в напрасные расходы, ни в напрасную трату времени, ни скомпрометирую вас перед вашим начальством. Конечно, я не буду виноват, если мы с ним не сойдемся в условиях, а тут, как я уже (помните) говорил вам, дело не в одних деньгах, которые для меня совершенно на втором плане.

Итак, вы меня спрашиваете: "нужны ли... люди, деньги, какие-либо сведения или личное мое свидание с вами?.."

Отвечаю вам положительно:

Людей никаких не нужно, ибо мы сами люди.

Деньги - может быть, но разве какая-нибудь сущая безделица. Сведения мои, вероятно, полнее, разнообразнее и вернее ваших; но если в ваших есть что-нибудь для меня новое, конечно, это не помешает делу.

Но вы, вы, сами вы нужны мне более всего на свете, более всех людей, всех денег, всех сведений.

Но опять-таки, во избежание всех недоразумений и неудовольствий, объяснимся на этот счет подробнее. Если я и желал бы видеться с вами, то единственно затем, чтобы поговорить с вами, но не за тем, чтобы действовать. Это еще рано. Но: для того, чтобы, когда придет пора действовать, не было ПОЗДНО, мы должны видеться с вами и условиться. Вот видите ли: если бы мы условились с ними прежде,- и вы бы приехали по моему первому вызову,- мы бы могли перенять дело в самом его зародыше и на самом месте действия; теперь же мы должны ждать, пока оно созреет,- и конечно, это сопряжено с большими трудностями, хотя будет гораздо рациональнее.

В заключение, еще раз уверяю вас, что игра будет стоить потраченных на нее свеч, и что Я - единственный ключ ко многим замкам, которые нельзя ни сшибить, ни отпереть.

Пусть попробуют.

Коли хотите, приезжайте: поговорим по душе. А писать, право, я не стану... Не по недоверию к вам, конечно,- вы в этом отношении и не смейте сомневаться во мне,- а потому, что, во-первых, всего не напишешь, а, во-вторых, переписка, вообще, дело опасное; по почте письма не всегда доходят, а ваше письмо я получил подпечатанное. Ваш преданный В.

(Мое запечатано синим сургучом)

<май 1862 г.>
предыдущая главасодержаниеследующая глава

31. Письмо Н. Н. Костомаровой - И. Д. Путилину июнь 1862 г.

(Опубликованы Н. А. Алексеевым (.Процесс", стр. 109). Подлинник: ЦГАОР, ф. 109, 1 эксп., оп. 5, ед. хр. 230, ч. 176, литера "А", лл. 95-96.)

<№ 25> Спешу сообщить вам то, что мне самой передал вчера утром мой муж. За ним присылал Пот<апов> и спрашивал его: ".подала ли ваша супруга просьбу, какую я советовал ей подать?" и при этом передал ему все ее содержание от слова до слова, и "попросите ее уговорить сына передать мне все, что он знает. За то будут награды и почести для всего семейства. И выписывайте своего второго сына; мы сейчас же дадим ему место". Вследствие-то этого он его и выписывал, как я вам говорила, но для меня все это была тайна. Оба эти дни муж ездил куда-то во фраке, что с ним бывает только в торжественных случаях. Наконец, сегодня он объявил мне свою тайну. Я, разумеется, очень смутилась при этом и сейчас же спросила, не сказал ли он ему, что я уж подала просьбу и кому именно? Он отвечал, что нет, но что он сказал ему, что я здесь. Но вижу по его смущению, что он все высказал, потому что я подловила некоторые слова, напр., Пот<апов>, говоря и то другое, между прочим, сказал: "мы, начальствующие, ничего друг от друга не скрываем; кому бы она ни подала просьбу, мы все сообщим один другому, Сув<оров> - мне, а я - Сув." Алексей приехал и сегодня будет у вас, и потому я сочла обязанностью предупредить вас обо всем, хотя, быть может, это и не составляет для вас никакой важности,- я ведь ничего не знаю; но вы, как действующее лицо, должны знать все, а Алексей должен быть и у того, и у другого; следов, узнавши все, вы так его и настроите, как с кем держать себя, а ему велено вас слушать. Вот я и пишу это письмо украдкой и украдкой же принесла его к вам в дом. А очень бы нужно лично повидаться. Много есть у меня дельного и требующего немедленного распоряжения, но этого вы не узнаете до приезда моего в Москву, Действуйте же как знаете. А на дачу к вам ехать мне не хочется и не поеду; что-то вы очень недружелюбно бываете со мной у себя дома, да и люди ваши величайшие невежды; а я этого не люблю и не привыкла к этому. Если я буду вам нужна завтра, то напишите по получении этой записки одно слово, чтоб я приехала к вам,- я приеду; а то так, может быть, мы вас пригласим в Москву. Письмо это я написала с вечера, думая сама отнести, а сегодня встала вся больная, и вы получите его от Алексея. Хочется сегодня уехать. О последствиях всего пишите к нему в Москву.

<июнь 1862 г.>

33. Письмо В. Костомарова - И. Д. Путилину от 22 сентября 1862 г.

<№ 16> Милый брат, последнее письмо твое не то чтобы удивило меня, а как-то озадачило. Будучи уже раз проведен самым нелепым образом, я, конечно, не упускал из виду возможности остаться в дураках и во второй раз,- а все-таки не ждал, чтобы в наши сношения с тобою так скоро вкрался тот угрожающий тон, которым, признаюсь тебе, действовать на меня можно всего без успешнее. Тебе ли упрекать меня в осторожности? да какой же? в чем? осторожность моя - законная, вспомни это. И я вижу, что я хорошо сделал, действуя более или менее осторожно: ты начинаешь уже нарушать условие, требуя от меня уплаты раньше срока. Повторяю же тебе еще раз, что если б даже я и хотел заплатить тебе долг раньше срока,- я решительно не могу, потому что все мои деньги и документы находятся на сохранении у одного лица, которое ни за что не выдаст мне их прежде, нежели удостоверится, что процесс мой выигран окончательно. А в минуту выигрыша процесса наступит, как тебе известно, и срок моего платежа тебе. Я вот не сижу сложа руки, я все стараюсь об том, чтоб дать тебе более, чем обещал,- и успею в этом; а вы так плохо, видно, хлопочете, если уж, от нечего делать, принялись за угрозы. Неужели и вас только на это станет? Нет, не верю, и не хочу верить. Верно, ты был очень не в духе, милый брат, когда мне писал письмо свое. Все оно, с первой и до последней строчки, как-то... странно. Во-1-х, ты требуешь почти с угрозами от меня того, чего я не могу дать до известного времени а чего ты добровольно согласился от меня не требовать до срока; во-2-х, укоряешь меня в излишней осторожности, как будто осторожность бывает когда-нибудь излишнею,- особенно в моем положении. Вы вот до сих пор ничего еще не могли для меня сделать; кто мне поручится за успех? А отступление-то уж началось: вон ты уж на одной странице успел мне три раза написать, что плохо-де будет..; в-3-х, ты пишешь: ждали больше,- подождите немного: - какой ты странный! Ты ведь знаешь, что мне ждать очень удобно, так что скорое окончание процесса нужно не для меня, а для вас; медленность в его ходе не мне вредит, а вам. Если б я хлопотал только из-за своих интересов, так я не торопил бы вас окончанием дела, а просил, напротив, вести его как можно медленнее, потому что, "повторяю, окончание его не принесет мне ровно никаких ни удобств, ни выгод в настоящем. В-4-х - и в-последних, пиши ко мне пожалуйста попонятнее, а то я половину твоего письма не понял. Что за иностранцы в процессе? Что за обер-прокурор, который спрашивал, уверен ли ты в желании сестры твоей кончить процесс миром? Какой мир? с кем? Она, кажется, ни с кем не ссорилась...

Вообще, я удерживаюсь от объяснений до получения от тебя менее кабалистического послания,- только, пожалуйста, без угроз, потому что ими взять тут нечего. Будем лучше аккуратнее исполнять данные друг другу обещания,- и я уверен, что по окончании дела никто из нас не останется ни в накладе, ни в претензии. До получения от тебя более положительного уведомления о ходе нашей тяжбы и о степени возможности окончить ее по условию,- я откладываю писать тебе о ходе моих химических работ, результат которых пока довольно успешен. Особенно вчера мне удалось сделать одно довольно интересное открытие в черном никеле, находимом в восточной Армении около Арарата.

Итак, жду от тебя послания более отрадного. Брат твой Николай Озерец. Калязин, 22 сентября 1862 г.

35. Письмо В. Костомарова - И. Д. Путилину от 19 сентября 1862 г.

<№ 15> Вот, ma mie*, как вы дурно исполняете свои обещания. Я не говорю уже о том, что вы обещали приехать к нам в Можайск к 16 сент. и не едете; я знаю, что это зависит более от вашего мужа, чем от вас; но вполне зависит от вас писать ко мне; приезжий наш все ждет, желая лично познакомиться с вами, и я вся уже изовралась перед ним, объясняя разными небылицами ваше равнодушное молчание, для меня самой непонятное, ибо я уверена, что без надежды на успех вы бы не начали тяжбы, которая уже и мне и вам обошлась так дорого, а между тем- на успех, как видно, надеяться нечего. Спешите, пожалуйста, до сих пор еще ничего не потеряно, но скоро, быть может, я не буду в состоянии ничего сделать для вас и для супруга вашего. Не утешайте себя тем, что все спокойно: тихо перед бурей. Итак, милая моя, напишите мне обстоятельно, как идет ваша тяжба, и есть ли надежда на успех, верная, непременная надежда,- мне надо" действовать, чтобы не упустить из рук одного важного обстоятельства.., а в случае, если нельзя надеяться на успех в Петерб.,- я решусь на тот образ действий, который необходим в настоящее время для наших успехов в Москве. Напишите, непременно напишите положительный и верный ответ, на который я могла бы положиться вполне, потому что, еще раз повторяю, что для успеха нашего дела мне необходимо прибегнуть к настоящему coup d'etat**.

* (Моя милая (фр.).)

** (Государственному перевороту (фр.).)

Прощайте, дорогая моя, спешите же выигрывать процесс, если не хотите, чтобы все было потеряно; но во всяком случае пишите подробно и искренно о состоянии процесса. Жду от вас скорого ответа, уверенная, что неточными известиями вы не захотите вводить в заблуждение и подвергать величайшей опасности душевно вам преданную М. Гаврил.

Можайск, 19 сентября 62.

P. S. Прошу свидетельствовать супругу вашему мое глубочайшее почтение и расцеловать от меня милую сестрицу вашу. Не будет ли с моей стороны злоупотреблением дружбы вашей просить вас привезти мне из Петербурга капор, потеплее,- у нас в нашем скверном городишке решительно нельзя найти ничего порядочного.

Еще раз целую вас. Ваша М. Г.

37. Письмо В. Костомарова - И. Д. Путилину декабрь 1963 г.

<№ 19> Дорогой друг Иван Дмитриевич, посылаю к тебе А. Д., которого ты изъявил желание иметь на праздниках, дабы познакомить его с какими-то точками. При сей оказии он исправил кое-какие поручения лица, касающиеся нашего общего дела. Если оно не погибло и идет своим чередом, то присутствие А. в Пб. во все время моего сидения там совершенно необходимо. Как-нибудь это надо устроить.

Решение объявится 2-го. Ко времени моего отбытия возврати мне А. в целости, и, конечно, нам надо повидаться с тобою еще в Москве,- дабы условиться насчет весьма многого и очень важного. Матушка кланяется и поздравляет тебя и Т. К. с праздником и с будущим днем рождества. Дай бог вам повеселиться хорошенько - весь год. Распродажа наша идет очень плохо: продали уже почти все - а вышло всего рублей тридцать. Из Женевы нет еще ответа. Мне очень нездоровится.

<декабрь 1862 г.>.