Офицерство в царской России всегда было особой «кастой», отличающейся как от солдат, так и от гражданских людей. Отстраненность от общества объяснялась, в частности, и тем, что офицеры не имели права присоединяться к политическим партиям, а должны были на протяжении всей жизни руководствоваться лишь принципами долга и чести.
«Кодекс чести русского офицера»
Офицерам советовалось «вести себя просто, с достоинством, без фатовства», но при этом не забывать о разнице между «полной достоинства вежливостью» и «низкопоклонством».
Один из пунктов кодекса гласил: «Не кути — лихость не докажешь, а себя скомпрометируешь». Правда, Лев Николаевич Толстой в «Войне и мире» весьма красочно изобразил кутежи цвета нации и, например, семеновского офицера Долохова, на спор выпивающего бутылку рома, сидя на окне третьего этажа со спущенными ногами. Вообще, настоящий офицер должен был уметь делать все в меру: если уж и пить, то не напиваться, если и играть в карты, то никогда не влезать в долги.
Тем не менее в долги влезали часто: это и неудивительно, ведь офицерское жалованье в целом было невысоким. Оплатить карточный долг считалось делом чести (вспомним, как в том же романе Толстого Николай Ростов хотел покончить с собой из-за долга, который он был не в силах отдать).
Обмундирование офицер должен был приобретать за свой счет, а цены, мягко говоря, кусались: в среднем мундир стоил примерно 45 рублей, сюртук — 32, фуражка — 7, сапоги — 10, портупея — 2,6 рубля. В число обязательных затрат входили также членство в офицерском собрании, офицерская библиотека, заемный капитал.
Особенно накладно было служить в гвардейской пехоте, ведь полки нередко располагали в столице. Самые большие транжиры служили в гвардейской кавалерии. Они жили на широкую ногу, регулярно устраивая шикарные обеды, от участия в которых офицер не мог отказаться. Кавалеристы считали ниже своего достоинства сидеть в театре не в первом ряду партера или в ложе, от казенных лошадей, которые полагались каждому, они отказывались и покупали собственных, самых дорогих.
Существовали и официальные предписания, как не уронить своего достоинства. Например, офицер не мог себе позволить посещать гостиницы и рестораны низших разрядов, трактиры, чайные и пивные, а также буфеты 3-го класса на железнодорожных станциях.
Офицер не мог носить сумки и пакеты сам, а был обязан оплачивать доставку товаров на дом. Важным считалось не скупиться на чаевые, хотя далеко не у всех жалованье позволяло сорить деньгами.
В вопросах женитьбы офицеры также были ограничены. В 1866-м утвердили правила, по которым офицер не имел права жениться до 23 лет. До 28 офицер должен был испросить разрешение на брак у начальства, предоставив при этом имущественное обеспечение. Невесту нужно было выбирать сообразно с понятиями пристойности. Будущая жена должна была отличаться «доброй нравственностью и благовоспитанностью», к тому же принималось во внимание и общественное положение девушки. Офицерам запрещалось жениться на артистках и разведенных, взявших при разводе вину на себя. За вступление в брак без разрешения запросто могли уволить.
Разлечения офицерам выбирать не приходилось. Обязательное посещение офицерского собрания перемежалось с домашними вечерами в офицерских семьях. Хорошим тоном считалось устраивать у себя «четверги» или «вторники», на которые приглашались сослуживцы и их родные. Служившим в столице везло больше, ведь можно было выходить в свет на регулярно устраиваемых балах и званых обедах. В сельской местности некоторые помещики, желающие доказать, что и у них общество не хуже, чем в городах, тоже любили приглашать офицеров на вечера. Отсутствие театров в глубинке компенсировали домашними концертами и любительскими спектаклями. В «Кодексе чести русского офицера» отмечалось, однако, что военным не принято танцевать на публичных маскарадах.
Честь офицера не давала ему никаких привилегий, скорее наоборот — делала его еще более уязвимым. Немалой храбрости требовала готовность рисковать жизнью, чтобы не быть обесчещенным. Признаком дурного тона считалось демонстрировать обиду, но не предпринимать ничего, чтобы выяснить отношения с обидчиком. Цену слов повышала угроза смертельного поединка — публичное оскорбление неизбежно влекло за собой дуэль. С дуэлями в России изо всех сил боролись, но никакие императорские указы не могли запретить офицерам требовать удовлетворения от своих обидчиков. Офицер, снесший оскорбление и не вызвавший недруга на поединок, считался навсегда опозоренным. Интересно, что в 1894 году были изданы особые правила, некоторым образом легализующие дуэли.
Согласно величайшему повелению, все дела об офицерских ссорах направлялись в суд общества офицеров, который уже мог постановить необходимость дуэли.
